Социальные науки и детство

Введение

В настоящее время все большее значение приобретают вопросы обеспечения психологической безопасности личности. При этом даже окончательно сформировавшаяся личность, испытывая на себе воздействие неуклонно возрастающего в современном мире количества угроз, противостоит им с переменным успехом. Очевидно, что личность ребенка, находящаяся в процессе формирования, безоговорочно нуждается в целенаправленной помощи со стороны взрослых, прежде всего – со стороны родителей.

Однако и среди несовершеннолетних выделяются отдельные категории, которые на фоне остальных требуют особого внимания, поскольку семейное воспитание в силу различных обстоятельств не способно обеспечить их психологическую безопасность. По умолчанию к таковым относятся как минимум дети, оставшиеся без попечения родителей. Однако формальное наличие родителей само по себе отнюдь не гарантирует надлежащего осуществления и защиты прав ребенка.

В связи с этим в правовом поле все большее распространение получает термин «дети, нуждающиеся в помощи государства», обозначающий понятие, обобщающее различные категории детей, психологическая безопасность которых не может быть обеспечена без активного вмешательства органов государственной власти и местного самоуправления (прежде всего – органов опеки и попечительства). В то же время реализация властных полномочий должна быть основана на неукоснительном соблюдении правовых предписаний в любой сфере общественной жизни, которая выступает предметом правового регулирования. Поэтому обеспечение психологической безопасности детей, нуждающихся в помощи государства, вне правового поля невозможно.

Психологическая безопасность детей как правовая категория

Очевидно, что психологическая безопасность детей как правовая категория должна основываться на достижениях психологической науки. О.Н. Губина в своем исследовании, посвященном обзору актуальных подходов к определению понятия психологической безопасности, отмечает, что это понятие в психологии относится к числу относительно молодых [4]. При этом П.А. Кисляков и Е.А. Шмелева безоговорочно относят проблематику исследования вопросов психологической безопасности личности и общества к числу приоритетных направлений психологической теории и практики [7]. Тем более актуальным выглядит изучение различных аспектов психологической безопасности применительно к такой категории, как несовершеннолетние. В психолого-педагогической литературе соответствующей направленности акцент делается, прежде всего, на необходимости обеспечения психологической безопасности образовательной среды в целом [1; 6]. В то же время выделяются и отдельные категории детей, психологическая безопасность которых требует особого внимания. Прежде всего, речь идет о детях, в силу тех или иных причин оказавшихся в трудной жизненной ситуации и, как следствие, нуждающихся в помощи государства. Е.В. Маркач и Ю.С. Пежемская подчеркивают, что такие дети нуждаются в помощи, поскольку не могут самостоятельно найти приемлемый способ выхода из сложившейся ситуации, что приводит к нарушению психологической безопасности [10].

Трудная жизненная ситуация может сложиться в силу множества совершенно различных причин, но подавляющее большинство из них в той или иной степени связаны с родительской депривацией. К.А. Стародубцева, И.И. Васильев и А.С. Комогорцева указывают на то, что родительская депривация влечет невозможность удовлетворения основных жизненных потребностей ребенка из-за отсутствия или отстраненности родителей [16]. В свою очередь, О.С. Матюхина обращает внимание на то, что родительская депривация влияет на незрелый организм подростков особенно пагубно [11]. Наиболее многочисленна такая категория детей, нуждающихся в помощи государства, как дети, оставшиеся без попечения родителей. Для значительной части таких детей средством выхода из трудной жизненной ситуации подобного рода являются замещающие семьи. В то же время применительно к несовершеннолетним, помещенным в организации для детей, оставшихся без попечения родителей, ситуация только усугубляется. На это обстоятельство также обращают внимание в психолого-педагогической литературе [2; 9].

Обращаясь к правовым аспектам обозначенной проблематики, необходимо указать на существование своеобразного двухуровневого индикатора, отражающего степень актуальности и значимости как того или иного социального феномена в целом, так и обозначающего его термина в частности. Во-первых, следует принять во внимание сам факт признания соответствующего термина (либо его аналогов) юридически значимым, что опосредуется его включением в текст правовых актов. В противном случае соответствующий термин (или даже обозначаемое им понятие) можно считать «юридически несуществующим», т.е. не имеющим никакого правого значения. Во-вторых, следует учитывать уровень правового регулирования, на котором происходит юридизация социального феномена, и статус субъекта, принявшего соответствующий акт. Речь идет о том, что публичная власть в Российской Федерации может быть федеральной, региональной и муниципальной. В свою очередь, правотворческий орган может быть законодательным, т.е. уполномоченным на принятие законов. Акты всех остальных органов в таком случае будут подзаконными, находящимися в подчиненном положении в отношении требований законодательных актов.

С рассмотренных выше позиций термин «психологическая безопасность детей», можно сказать, занимает промежуточное положение. С одной стороны, легального закрепления (в тексте федеральных законов) он до сих пор не имеет. С другой стороны, весной 2023 г. он впервые нашел отражение на «высшем подзаконном уровне», т.е. в Указе Президента Российской Федерации [18]. Что касается легального закрепления терминов, обозначающих тождественные понятия, нельзя не упомянуть о таком из них, как «информационная безопасность детей». Появление данного термина было обусловлено, как подчеркивает И.И. Тазин, принятием Федерального закона «О защите детей от информации, причиняющей вред их здоровью и развитию» [23], вступившего в силу с осени 2012 г. [17]. Практически сразу же в юридической литературе стали активно использоваться термины, образованные с использованием двух вышеупомянутых («информационно-психологическая безопасность» [15], «информационно-психологическая безопасность несовершеннолетних» [13]), по сути, сводящих психологическую безопасность детей к единственному ее аспекту.

Не отрицая важности информационной составляющей психологической безопасности несовершеннолетних, представляется необходимым вновь обратиться к феномену депривации как к одной из наиболее существенных угроз психологической безопасности несовершеннолетних. С одной стороны, данный термин не только не имеет легального определения, но и не закреплен законодательно, с другой – обозначаемая им ситуация опосредуется большим количеством терминов (характер взаимосвязи между которыми далеко не очевиден). Прежде всего, Конституция Российской Федерации [8] в новой редакции содержит статью 67.1, согласно части 1 которой «Государство, обеспечивая приоритет семейного воспитания, берет на себя обязанности родителей в отношении детей, оставшихся без попечения». Данная норма развивает содержание таких принципов семейного законодательства, закрепленных в статье 1 Семейного кодекса Российской Федерации [14] (далее – СК РФ), как приоритет семейного воспитания детей и обеспечение приоритетной защиты их прав и интересов, и, как следствие, права ребенка жить и воспитываться в семье (статья 54 СК РФ).

Сделанная выше ремарка о неочевидности характера взаимосвязи между различными типами правовых последствий родительской депривации указывает на существование серьезной правовой проблемы, имеющей довольно долгую историю. Так, еще в 2012 г. Указом Президента Российской Федерации была утверждена Национальная стратегия действий в интересах детей на пятилетний период [19]. К числу первоочередных мер в данном документе были отнесены «уточнение и упорядочение правового содержания понятий “дети, находящиеся в трудной жизненной ситуации”, “дети и семьи, находящиеся в социально опасном положении”, “дети, нуждающиеся в помощи государства”, “дети, оставшиеся без попечения родителей”». Важность названного направления деятельности обусловлена тем, что каждый термин, обозначающий тот или иной правовой статус лица, предполагает определение как условий, так и последствий его приобретения. Отсутствие определенности существенно затрудняет правоприменение, особенно при наличии тождественных терминов.

Проблема содержания понятия «дети, нуждающиеся в помощи государства»

В рассматриваемом случае речь идет именно о такой ситуации – отсутствия определенности, поскольку обозначенная в вышеупомянутом Указе Президента Российской Федерации проблема возникла задолго до его принятия. Она сформировалась по мере принятия различных федеральных законов, каждый из которых регламентировал статус отдельной категории несовершеннолетних. Во многих отношениях первая из них – категория «дети, оставшиеся без попечения родителей». Данная категория выглядит весьма сложной не только по своей внутренней структуре, но и по формально-юридической основе ее определения, которая не сводится к нормам только одного закона. Первый из них – СК РФ (абзац 1 пункта 1 статьи 121) – позволяет вести речь о том, что ребенок может остаться без попечения родителей в силу как объективных, так и субъективных причин. К числу первых относятся смерть родителей, их недееспособность и т.д., к числу вторых – различные формы виновного противоправного поведения родителей: уклонение от воспитания детей, создание условий, препятствующих их нормальному развитию либо даже представляющих угрозу их жизни или здоровью. Такое поведение может повлечь за собой лишение родительских прав либо ограничение в них (последнее возможно и при отсутствии вины родителей, например, в силу болезни).

Рассматриваемая норма СК РФ воспроизводится и дополняется в законодательстве о социальной защите детей, оставшихся без попечения родителей [20]. В нем применяется более формальный подход, прямо увязывающий основания приобретения соответствующего статуса и механизм его приобретения, поскольку факт утраты ребенком родительского попечения должен быть установлен судом (кроме, разумеется, смерти родителей). При этом само по себе судебное постановление по какому-либо иному вопросу (о помещении родителя под стражу, о назначении ему наказания в виде лишения свободы и т.п.) может породить у ребенка соответствующий статус. В любом случае перечень оснований признания ребенка оставшимся без родительского попечения в российском законодательстве является открытым.

При этом категория «дети, оставшиеся без попечения родителей» тесно связана с такими правовыми категориями, как «дети, находящиеся в трудной жизненной ситуации» и «дети и семьи, находящиеся в социально опасном положении». Содержание данных терминов раскрывается в соответствующих специальных федеральных законах (см. [3]).

Так, понятие «дети, находящиеся в трудной жизненной ситуации», сформулированное в законодательстве об основных гарантиях прав ребенка [21], включает в себя более десяти составляющих. Прежде всего, это дети, для которых трудность жизненной ситуации обусловлена крайней степенью родительской депривации, т.е. дети, оставшиеся без попечения родителей. Далее, трудность жизненной ситуации может быть обусловлена затруднением не социализации ребенка, а его физического и психического развития (дети-инвалиды, дети с ограниченными возможностями здоровья, дети с отклонениями в поведении), удовлетворения потребностей несовершеннолетнего в силу нехватки материальных возможностей (дети из малоимущих семей). Находящимися в трудной жизненной ситуации признаются также дети, являющиеся жертвами различного рода обстоятельств: персонифицированного насилия разного рода и формата; своего рода «обезличенного насилия», т.е. социальных конфликтов; чрезвычайных ситуаций; дети, оказавшиеся в экстремальных условиях. Специфическая категория детей, находящихся в трудной жизненной ситуации, – несовершеннолетние правонарушители. Наконец, последняя категория в этом ряду – дети, жизнедеятельность которых нарушена в силу обстоятельств, которые не могут быть ими преодолены ни самостоятельно, ни с помощью семьи.

В свою очередь, понятие «дети, находящиеся в социально опасном положении» дается в законодательстве о профилактике безнадзорности и правонарушений несовершеннолетних [22], которое различает две категории таких детей. Первые находятся в обстановке, не отвечающей требованиям к их воспитанию или содержанию, обуславливающей их безнадзорность и беспризорность. Безнадзорность – полное отсутствие контроля за поведением ребенка со стороны как законных представителей, так и должностных лиц. Беспризорность – крайняя степень безнадзорности, выражающаяся в отсутствии у ребенка места жительства или пребывания. Вторые – это дети, совершающие правонарушения или антиобщественные действия, за которые несовершеннолетний не может быть привлечен к юридической ответственности (употребление алкоголя, наркотических веществ, занятие проституцией, попрошайничеством и др.).

Очевидно, что вышеперечисленные категории детей тесно взаимосвязаны, что влечет за собой, с одной стороны, дублирование статусов. Так, ребенок-сирота до его устройства в семью или соответствующее учреждение одновременно является и оставшимся без попечения родителей, и находящимся в трудной жизненной ситуации, и находящимся в социально опасном положении. С другой стороны, в подобной ситуации неизбежно и возникновение определенных противоречий. Так, очевидна невозможность обеспечить приоритет семейного воспитания ребенка в период его пребывания в местах лишения свободы и т.п. Все вышеизложенное и обусловило в свое время поручение Президента Российской Федерации, направленное на «уточнение и упорядочение правового содержания» рассматриваемых понятий. Сложность поставленной задачи стала основной причиной того, что в соответствующей части Указ Президента Российской Федерации от 01.06.2012 № 761 так и остался невыполненным.

Здесь необходимо уточнить, что единственный из упомянутых в этом указе терминов, до настоящего времени не имеющий легального закрепления на федеральном уровне, – термин «дети, нуждающиеся в помощи государства» (давно уже используется в законодательстве г. Москвы [5]). Объективно именно он выглядит наиболее широким по содержанию, но его дальнейшая юридическая судьба напрямую зависит от развития ситуации применительно к остальным рассматриваемым терминам. Так, очевидно, что «дети, оставшиеся без попечения родителей» являют собой частный случай детей, находящихся в трудной жизненной ситуации. В то же время не решен надлежаще вопрос о соотношении понятий «дети, находящиеся в трудной жизненной ситуации» и «дети, находящиеся в социально опасном положении». С одной стороны, одновременное наличие двух федеральных законов вроде бы указывает на противопоставление этих правовых категорий. С другой стороны, статья 49 Федерального закона от 24.06.1999 № 120-ФЗ прямо относит безнадзорных и беспризорных несовершеннолетних к числу находящихся в трудной жизненной ситуации.

Если считать социально опасное положение качественно иным состоянием, чем «обычная» трудная жизненная ситуация, и продолжать их дифференциацию правовыми средствами, термин «дети, нуждающиеся в помощи государства» понадобится в качестве обобщающего. Если же исходить из того, что социально опасное положение – частный случай трудной жизненной ситуации, термин «дети, нуждающиеся в помощи государства» является избыточным, дублирующим термин «дети, находящиеся в трудной жизненной ситуации». В любом случае поручение Президента Российской Федерации, данное им еще в 2012 г., в современных условиях выглядит еще более актуальным. Что касается формально-юридических способов решения существующей проблемы, можно выделить три основных варианта:

1. упорядочить понятийный аппарат в СК РФ;
2. принять специальный федеральный закон «О детях, нуждающихся в помощи государства» с одновременным сохранением существующих законов, принятых по рассматриваемой проблематике;
3. принять специальный федеральный закон «О детях, нуждающихся в помощи государства», который заменит существующие законы рассматриваемой проблематики.

Каждый из предложенных вариантов имеет свои достоинства и недостатки, анализ которых, как представляется, выходит за рамки настоящего исследования. В то же время продолжающееся игнорирование существующей проблемы уже приносит свои негативные плоды. В качестве наиболее яркого примера можно указать на следующий факт. Вышеупомянутая Стратегия комплексной безопасности детей в Российской Федерации на период до 2030 года вполне обоснованно уделяет внимание как детям, оставшимся без попечения родителей, так и в целом детям, находящимся в трудной жизненной ситуации. В то же время дети, находящиеся в социально опасном положении, которые должны выступать первоочередными адресатами данной стратегии, в данном документе просто не упоминаются, как и в Плане мероприятий по реализации данной стратегии, включающем 76 пунктов [12].

Заключение

С одной стороны, термины «психологическая безопасность детей» и «дети, нуждающиеся в помощи государства» до сих пор не имеют легального закрепления в тексте федеральных законов. С другой стороны, оба этих термина нашли отражение на «высшем подзаконном уровне», т.е. в указах Президента Российской Федерации. При этом обозначаемая ими ситуация опосредуется большим количеством терминов, характер взаимосвязи между которыми далеко не очевиден. Следует учитывать, что каждый термин, обозначающий тот или иной правовой статус лица, предполагает определение как условий, так и последствий его приобретения. Отсутствие определенности существенно затрудняет правоприменение, особенно при наличии тождественных терминов.

В целом правовой механизм обеспечения психологической безопасности детей, нуждающихся в помощи государства, принципиально отличается от аналогичного механизма, адресованного детям, сумевшим избежать на своем жизненном пути проявления последствий родительской депривации. При этом рассматриваемая правовая категория выглядит крайне неоднородной по своему составу. Как следствие, разные типы угроз психологической безопасности детей предполагают использование различных средств ее обеспечения. До тех пор пока в соответствии с требованием Президента Российской Федерации не будет уточнено и упорядочено правовое содержание понятий «дети, находящиеся в трудной жизненной ситуации», «дети и семьи, находящиеся в социально опасном положении», «дети, нуждающиеся в помощи государства», «дети, оставшиеся без попечения родителей», возникающие в рассматриваемой сфере проблемы, как представляется, будут иметь системный характер.

Aleksandr Gorbachev

Author for correspondence.
Email: angorbachev@rambler.ru

Liudmila K. Zholnerova

Email: zholnerova1@rambler.ru
ORCID iD: 0009-0007-4358-7883

Russian Federation Head of the Guardianship and Trusteeship Division

Views

Abstract - 0

PDF (Russian) - 0

Refbacks

• There are currently no refbacks.